Семьдесят лет назад, 29 августа 1949 года, на Семипалатинском полигоне состоялось первое испытание атомной бомбы РДС-1. После многолетних усилий Советский Союз наконец-то обрёл оружие, которое надёжно гарантировало ему суверенитет и ставило в один ряд с ведущими державами мира. Однако в те годы начинался новый этап геополитического противостояния, которое затронуло в том числе и околоземное пространство.
Космическая бомба
Осень 1957 года всколыхнула мир. 4 октября советские ракетчики запустили на орбиту первый искусственный спутник Земли. Мы привыкли воспринимать эту дату с добрыми чувствами как «малый» день космонавтики, но старшее поколение в западных странах до сих пор вспоминает ужас, охвативший политиков, военных и журналистов, когда пришло понимание: спутник над планетой — это не очередная акция советской пропаганды, а реальная технология, которая наверняка получит военное применение. В прессе того времени царила растерянность от осознания угрозы, которой нечего противопоставить. Например, американская газета Reading Eagle писала 5 октября:
«Советы показали, что победили нас в гонке по обретению межконтинентальной баллистической ракеты, которую называют «абсолютным оружием». Некоторые высокопоставленные лица в США сообщили, что запуск советского спутника, похоже, означает, что СССР действительно владеет МБР.
Какое влияние это превосходство окажет на страны, которые менее развиты, чем СССР или США, покажет время. Но государства, ищущие себе место в соревновании между Востоком и Западом, подумают дважды, прежде чем чересчур сблизиться с США, если СССР станет равной или более мощной военной силой».
Хотя советские учёные, известные на Западе, немедленно заявили, что спутник имеет исключительно научную ценность и довольно примитивно устроен, эксперты принялись гадать, что он несёт на борту помимо радиопередатчика. Разведывательную аппаратуру? Или атомный заряд?
Проблема состояла в том, что в американском публичном пространстве, в отличие от советского, всегда с большой охотой обсуждались аспекты военного использования ближнего космоса и Луны. При этом «по умолчанию» подразумевалось превосходство Соединённых Штатов, которые, конечно же, будут первыми на околоземных орбитах и смогут использовать его как новый плацдарм для противодействия «красной угрозе». В результате, когда СССР наглядно продемонстрировал, что реальный расклад сил не столь однозначен, его немедленно начали подозревать в наличии планов, которые вынашивали американские «ястребы». 8 октября новостной редактор Джордж Гаррот писал в St. Petersburg Times:
«Чем дольше советский спутник кружит вокруг Земли, тем больше он становится политическим, пропагандистским и, возможно, военным достижением, влияющим со своей орбиты на весь мир.
Советское научное достижение ставит СССР в доминирующую позицию на переговорах о разоружении, идущих сейчас в Организации Объединённых Наций. Соединённые Штаты пересматривают планы, подлежащие представлению от имени западных союзников, но основа этих планов уже была отвергнута СССР во время долгих, безрезультатных конференций в Лондоне.
Члены ООН вежливо выслушают западные предложения, но их взоры будут устремлены, как образно, так и буквально, на небо, чтобы увидеть, что делает СССР. <…>
Самой мысли о водородной бомбе на каком-нибудь спутнике Земли, которая с помощью дистанционного управления из Москвы может быть выпущена в любой точке вычисленной орбиты, достаточно, чтобы ужаснуть любого. Эта мысль, несомненно, будет в умах делегатов ООН, когда они выслушают сначала западные предложения о разоружении, а затем советские контрпредложения.
СССР сейчас находится в точно такой же позиции, в какой были Соединённые Штаты сразу после взрыва первой атомной бомбы, когда стали единственной в мире страной, обладающей ею.
Соединённые Штаты, несомненно, запустят спутник и прервут советскую монополию, как СССР и Британия прервали монополию США на атомные бомбы.
Но пока советская монополия цела, СССР будет иметь сильное влияние на Организацию Объединённых Наций. Это влияние не только с политической и пропагандистской точки зрения, но и с позиции военной силы, которая заставляет все страны прислушиваться».
На самом деле в тот период советские ракетчики ещё даже не обсуждали возможность размещения атомных или термоядерных зарядов на орбитальных платформах. Их главной задачей было снабдить СССР достаточным количеством межконтинентальных носителей, способных долететь до территории США. Но парадоксальным образом активность американских военных, стремившихся нейтрализовать гипотетическую угрозу, способствовала появлению оружия, которое до сих пор выглядит сущей фантастикой.
Блеф Хрущёва
С 1955 года в Соединённых Штатах разрабатывалась система противоракетной обороны «Ника Зевс», создание которой, как полагали многие американские политики, обесценило бы ракетно-ядерный потенциал любой враждебной страны.
Советские специалисты внимательно следили за развитием этой программы и, конечно же, думали над тем, какими средствами можно преодолеть ПРО США. В опоре на западные источники, где периодически обсуждалась идея орбитальных бомбардировщиков, в 1961 году Сергей Павлович Королёв, возглавлявший Особое конструкторское бюро №1 (ОКБ-1), предложил концепцию «глобальной ракеты» (ГР). Суть состояла в том, чтобы снабдить атомную боеголовку тормозным двигателем, как космический корабль, вывести на орбиту и при необходимости по сигналу с наземного пункта управления свести её вниз в районе цели. Преимущество такой схемы перед обычными межконтинентальными баллистическими ракетами было очевидным: она не имела ограничений по дальности и направлению – любой объект на планете становился доступен для нанесения удара.
Ракета Р-9 на пусковой установке. РКК «Энергия».
В качестве основы для создания носителя в проекте ГР-1 рассматривалась межконтинентальная двухступенчатая ракета Р-9 (8К75), которую бюро Королёва конструировало с мая 1959 года, и которая должна была заменить Р-7. Дело в том, что «семёрка», вошедшая в историю как первая космическая ракета, была плохо приспособлена для несения боевого дежурства: её нужно было собирать из отдельных блоков, долго заправлять компонентами топлива, после чего либо сразу запускать, либо снимать со стартового комплекса до следующего раза. Ракета, предназначенная для атаки, должна была не менее года храниться в заправленном состоянии и стартовать в течение минут, а не часов.
Чтобы выполнить требования армейского начальства, сотрудники ОКБ-1 отказались от параллельного расположения ступеней, приняв более традиционный вариант – последовательную схему. Габариты Р-9 выбирались таким образом, чтобы её можно было транспортировать по железной дороге на одной платформе и поместить в пусковую шахту «Десна-В», защищающую ракету от вражеской авиации.
Конструктор Борис Евсеевич Черток вспоминал:
«Нашу Р-9 предстояло вначале научить стартовать с открытой наземной площадки, а потом уже прятать в шахту. Для ускорения этого процесса было принято решение соорудить временную стартовую позицию в непосредственной близости к первой площадке старта «семёрки». Временной стартовой позиции Р-9 присвоили номер «пятьдесят первая». Она находилась в низинке, всего в трёхстах метрах от холма, на котором высились сооружения площадки №1. Такая близость давала возможность использовать для подготовки монтажно-испытательный корпус (МИК) второй площадки, заправочное, наземное, электросиловое оборудование, действующие коммуникации связи и прочие удобства первой площадки. А ещё было очень удобно, что наиболее квалифицированные специалисты, в том числе и главные конструкторы, занятые подготовкой пилотируемых и межпланетных пусков, никуда не переезжая, могли уделять должное внимание новой ракете.
В марте 1961 года для примерки Р-9 впервые установили на стартовый стол, и мы получили возможность любоваться ею. Строгие и совершенные формы ещё загадочной «девятки» резко отличались от «семёрки», познавшей все тяготы полигонной жизни, опутанной многоэтажными стальными фермами обслуживания, заправочными и кабельными мачтами. Р-9 действительно сильно выигрывала по сравнению со своей старшей сестрой по стартовой массе. При дальности, равной или даже большей, чем у Р-7А, в её головной части умещался заряд мощностью 1,65 мегатонны. Напомню, что «семёрка» несла 3,5 мегатонны. Но такая ли уж большая разница – городу превратиться в пепел от попадания 80 или 175 бомб Хиросимы?»
Конструкторы справились с задачей. Лётные испытания начались 9 апреля 1961 года (незадолго до триумфального запуска «Востока» с Юрием Гагариным) и прошли в целом успешно.
Чтобы превратить межконтинентальную Р-9 в космическую ГР-1, требовалось снабдить её третьей ступенью. Но перед началом серьёзных работ над этой темой требовалось заручиться поддержкой военно-политического руководства.
Ещё 14 марта 1961 года в ОКБ-1 были завершены исследования по перспективам использования Р-9 в качестве носителя для искусственных спутников Земли. На основе полученного отчёта Королёв подготовил предложения, которые 8 сентября направил министру вооружения Дмитрию Фёдоровичу Устинову и главкому Ракетных войск стратегического назначения Кириллу Семёновичу Москаленко. Через двадцать дней конструктор получил письменное одобрение главкома и распорядился начать в специальном отделе №3 проектно-исследовательские работы над ГР-1, которая позднее получила войсковой индекс 8К713.
В первом варианте проекта ГР-1 в качестве основных узлов предполагалось использовать 1-ю ступень от ракеты Р-9М (8К77), 2-ю ступень на основе блока «И» ракеты «Молния» (8К78) и 3-ю ступень на основе блока «Л» ракеты «Молния». Впоследствии, в процессе более глубокой проработки, конструкция ракеты была изменена: увеличен запас топлива 1-й ступени, а 2-я ступень ракеты, напротив, стала короче. ГР-1 при стартовой массе 117 т могла нести заряд с тротиловым эквивалентом 2,2 Мт на неограниченное расстояние, обеспечивая точность попадания в цель до +5 км по дальности и до ±3 км по боковому отклонению.
Поскольку проект детально обсуждался на заседании Совета обороны, информация о возможностях ГР-1 дошла до Хрущёва, и глава государства в свойственной ему манере похвастался миру «прорывным достижением». Во время своего выступления 16 марта 1962 года в Кремлёвском Дворце съездов, где проходило собрание московских избирателей, он заявил:
«Давно миновали те времена, когда США могли считать себя неуязвимыми в войне, ограждёнными от театров военных действий на других континентах огромными пространствами океана. В современных условиях они так же уязвимы, как и все другие страны земного шара.
Теперь положение ещё более меняется. Наши учёные и инженеры создали новую межконтинентальную ракету, которую они назвали глобальной; эта ракета неуязвима для противоракетного оружия. (Продолжительные аплодисменты).
Военщина США хотела отгородиться каким-то барьером от ответного удара Советского Союза. Для этого она создала систему радарных и других установок с таким расчётом, чтобы попытаться перехватить в полёте ракеты, идущие примерно через Северный полюс, то есть по кратчайшей линии. Новые глобальные ракеты могут летать вокруг земного шара в любом направлении и наносить удар по любой заданной цели. <…>
Так что огромные капиталы, вложенные Соединёнными Штатами Америки в создание системы локаторов и прочих средств предупреждения, не принесли пользы. Всё это теперь потеряло своё значение, потому что ракеты могут прилетать на территорию США совсем не с того направления, на котором расположены эти установки. <…>
Мы можем запускать ракеты не через Северный полюс, а в обратном направлении. (Оживление в зале. Аплодисменты). Как говорится в народе – ты его ждёшь в дверь, а он к тебе лезет в окно. (Смех в зале).
Глобальные ракеты могут прилетать со стороны океанов или других направлений, где невозможно установить какие-то средства предупреждения. Да при наличии глобальной ракеты средства предупреждения вообще утратили своё значение. Глобальные ракеты нельзя вовремя обнаружить, чтобы подготовить какие-то меры против этих ракет. Да и вообще средства, затраченные в США на создание противоракетных систем, – это попусту затраченные деньги, как правильно сказал министр обороны США Макнамара, потому что они не оправдывают своего назначения. Это не я говорю, так Макнамара сказал. (Оживление в зале)».
Хрущёв блефовал, так как к моменту его выступления ещё не было даже отчёта по исследовательским работам ОКБ-1 (он появился только в начале апреля). Что касается решения по реализации проекта ГР-1, то оно было закреплено ещё позже – постановлениями ЦК КПСС и Совета Министров СССР №346-160 «О важнейших разработках межконтинентальных баллистических и глобальных ракет и носителей космических объектов» от 16 апреля 1962 года и №1021-438 «О создании ракетного комплекса ГР-1» от 24 сентября 1962 года.
Работа началась с изготовления габаритных макетов. Для экономии времени специалисты Государственного специального конструкторского бюро (ГСКБ) «Спецмаш», возглавляемого Владимиром Павловичем Барминым, приступили к строительству наземной инфраструктуры для испытаний и эксплуатации ГР-1 на площадке №51 космодрома Байконур. На ранних этапах предполагалось использовать стартовые позиции ракет Р-9.
Публичное и грозное выступление Хрущёва вызвало тревогу западных политиков, а разведки занялись поиском информации о них, присвоив ГР-1 обозначение SS-X-10 Scrag. Их любопытство было несколько удовлетворено 9 мая 1965 года, когда на военном параде в Москве были впервые продемонстрированы два «лётных» экземпляра. Появление новых ракет на Красной площади сопровождалось соответствующим радиокомментарием:
«Проходят трёхступенчатые межконтинентальные ракеты. Их конструкция улучшена. Они очень надёжны в эксплуатации. Их обслуживание полностью автоматизировано. Парад внушительной боевой мощи венчается гигантскими орбитальными ракетами. Они родственны ракетам-носителям, которые надёжно выводят в космос наши замечательные космические корабли, такие как «Восход-2». Для этих ракет не существует предела досягаемости. Главным достоинством ракет такого класса является их способность поражать вражеские объекты буквально с любого направления, что делает их по существу неуязвимыми для средств противоракетной обороны».
На ноябрьском параде того же года их вновь показали миру:
«Перед трибунами проходят гигантские ракеты. Это орбитальные ракеты. Боевые заряды орбитальных ракет способны наносить внезапные удары по агрессору на первом или любом другом витке вокруг Земли».
После такой впечатляющей демонстрации орбитального оружия Госдепартамент США публично потребовал от советского правительства прояснить своё отношение к резолюции Генеральной Ассамблеи ООН №1884 «Вопрос о всеобщем и полном разоружении», принятой 17 октября 1963 года. В ней среди прочего ООН призвала «воздерживаться от вывода на орбиту вокруг Земли каких бы то ни было объектов с ядерным оружием или любыми другими видами оружия массового уничтожения». На это советские дипломаты ответили, что резолюция запрещает «вывод на орбиту» космического оружия, но не его производство.
Впрочем, участие ракет в парадах тоже было частью блефа. С производством двигателей для них возникла задержка, а группа военных испытателей, сформированная в составе в/ч 25741 для подготовки ГР-1 к пускам, не справилась с большим количеством технических отказов, которые проявились при вывозе «лётного» образца на старт.
FOBS Янгеля
У ГР-1 были конкуренты. В упомянутом постановлении «О важнейших разработках межконтинентальных баллистических и глобальных ракет и носителей космических объектов» от 16 апреля 1962 года, кроме проекта Королёва, упоминаются ещё два варианта «глобальных ракет». Первый из них под обозначением УР-200А (8К83) прорабатывали сотрудники Опытно-конструкторского бюро №51 (ОКБ-51) Владимира Николаевича Челомея; второй под обозначением Р-36орб (8К69) – инженеры Особого конструкторского бюро №586 (ОКБ-586) Михаила Кузьмича Янгеля. Оба варианта возникли не на пустом месте – они тоже основывались на ведшихся исследованиях по созданию межконтинентальных баллистических ракет нового поколения.
Хотя финансирование сразу трёх проектов означало распыление средств, Хрущёв долго не мог определиться, какому бюро отдать предпочтение. Борис Черток вспоминал:
«В последние годы правления Хрущёва споры по поводу выбора системы ракетного вооружения сглаживались благодаря его постоянному вниманию и личному участию в процессе обсуждения. До октября 1964 года Хрущёв так и не успел принять окончательное решение по выбору оптимального варианта межконтинентального ракетного комплекса.
Главными конструкторами, предлагавшими каждый свою перспективную систему ракетно-ядерного щита, выступали Янгель и Челомей. Королёва Хрущёв всё же рассматривал как основную «космическую» силу, которая позволяла без «горячей войны» одерживать одну политическую победу за другой. Сравнительно небольшое число королёвских космических ракет демонстрировало миру потенциальное ракетное могущество СССР, преимущество социалистической системы и давало возможность с высокой трибуны заявлять, что «мы можем выпускать ракеты, как колбасу».
Под этим, конечно, понималось производство многих сотен ракет, устанавливаемых в надёжно защищённых шахтах. Расходы на такую «колбасу» во много раз будут превосходить затраты на космические проекты. Это Хрущёв понимал и стремился сделать выбор, дававший ещё и экономический выигрыш».
В результате решение по приоритетам принимал Леонид Ильич Брежнев, сменивший Хрущёва на посту главы государства. В начале 1965 года правительственная комиссия провела анализ по проектам «глобальных ракет» и сделала заключение, что мощностей ГР-1 и УР-200А не хватит для решения задачи выведения головных частей на орбиту. Финансирование получил вариант Янгеля.
Р-36орб создавалась на базе двухступенчатой межконтинентальной баллистической ракеты Р-36 (8К67). Стартовая масса – 184 т. Компонентами топлива для обеих ступеней и орбитальной головной части послужили азотный тетраоксид и гептил (несимметричный диметилгидразин); они позволяли долго хранить ракету в заправленном виде. В состав орбитальной головной части входили ядерный заряд мощностью до 20 Мт, тормозная жидкостная двигательная установка и приборный отсек с системой управления для ориентации и стабилизации головной части. Система дополнялась радиовысотомером «Каштан», который дважды в ходе полёта по командам автомата управления дальностью контролировал высоту орбиты – в начале орбитального участка и перед выдачей тормозного импульса.
Для проведения лётных испытаний Р-36орб на правом фланге Байконура был создан комплекс, состоявший из технической позиции на площадке №42, а также наземной и шахтных пусковых установок. В 1965 году на базе подготовленных шахт началось строительство «объекта 401» в составе трёх пусковых установок и командного пункта.
16 сентября состоялся первый старт Р-36орб с «объекта 351» (площадка №67), который осуществили военнослужащие в/ч 54333 и 14332. Головная часть в начальной серии пусков должна была не выйти на орбиту, а попасть в условную цель на камчатском полигоне Кура. В результате из-за сбоя в системе стабилизации она перелетела расчётный район на 27 км.
Последовали новые пуски: 5 февраля, 18 марта и 20 мая 1966 года. Ни один из них не принёс желаемого результата, причём 18 марта ракета загорелась прямо на старте, повредив пусковой стол.
Несмотря на очевидные проблемы, испытатели перешли ко второму этапу, предусматривавшему пятнадцать пусков из шахт; при этом головные части должны были выходить на орбиту и, совершив виток, приземляться на поле падения полигона Капустин Яр (район «Новая Казанка»).
Два пуска Р-36орб из шахты площадки №162 (18 сентября и 2 ноября 1966 года) оказались аварийными из-за отказа автомата управления дальностью – выключение двигателя второй ступени происходило после полного сжигания топлива. В обоих случаях сеть зарубежных станций слежения зафиксировала «облака» обломков на высотах от 250 до 1500 км. По характеру распределения неопознанных фрагментов эксперты сделали вывод, что в космосе дважды взорвались искусственные объекты, состоящие как минимум из трёх элементов.
Новая серия пусков началась в 1967 году. Успех ждал ракету №7Л, стартовавшую 25 января. Поскольку головная часть благополучно вышла на орбиту, появилось официальное сообщение ТАСС об этом событии, в котором новый секретный спутник был назван «Космосом-139».
Испытание 22 марта завершилось взрывом второй ступени на 255-й секунде полёта. Зато ракета №9Л, пущенная 17 мая, вывела на орбиту «Космос-160», который затем успешно приземлился в районе «Новая Казанка».
Стартующие из шахт Р-36орб выводили головные части на низкие орбиты с апогеем около 250 км и перигеем от 140 до 150 км. По традиции они объявлялись спутниками серии «Космос», но в стандартной формулировке отсутствовало указание периода обращения по орбите. Западные эксперты восприняли это как свидетельство возвращения груза из космоса ещё до завершения первого витка. Мнения разделились – одни комментаторы связывали секретные пуски с испытаниями орбитального оружия, другие полагали, что таким образом проверяется работа систем посадки пилотируемых кораблей типа «Союз».
Дискуссии экспертов завершились 3 ноября 1967 года, когда министр обороны США Роберт Макнамара объявил, что советские пуски, вероятнее всего, являются испытаниями советской системы «частично-орбитальной бомбардировки» (Fractional Orbital Bombardment System, FOBS), предназначенной для нанесения ракетного удара из космоса.
Заявление Макнамары было вызвано пусками 18 и 28 октября («Космос-183» и «Космос-187»), которые состоялись после вступления в силу Договора о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, подписанного 27 января и прямо запрещавшего размещение ядерного оружия на орбите. Однако министр никак не осудил действия советских ракетчиков, заявив, что те не нарушают существующие правила, «поскольку головные части находятся на орбите менее одного оборота и на данном этапе отработки, по всей вероятности, не несут атомных зарядов».
Так или иначе, Макнамара дал понять правительству СССР, что в Соединённых Штатах знают о существовании и возможностях ракет Р-36орб, получивших обозначение SS-9 mod 3, и будут вырабатывать меры противодействия.
Через четыре дня «глобальные ракеты» были продемонстрированы на московском параде по поводу 50-летия Октябрьской революции. Диктор энергично комментировал фантастическое зрелище:
«Одной из особенностей подобных ракет является возможность использования для межконтинентальных как баллистических, так и орбитальных пусков».
После завершения испытаний система была принята на вооружение, и 25 августа 1969 года на боевое дежурство заступил первый ракетный полк (794 р.п., в/ч 21422) с шестью Р-36орб, размещёнными в шахтах на площадках с номерами от 160 до 165. 6 декабря управление подразделениями перешло к ракетной бригаде (в/ч 14332).
Первоначально предполагалось, что «глобальные ракеты» смогут оставаться в заправленном состоянии в течение пяти лет. После истечения «гарантийного срока» их техническое состояние было признано удовлетворительным, поэтому служба Р-36орб продлевалась вплоть до расформирования части. В тот период пуски осуществлялись с частотой два раза в год для поддержания боеготовности системы. Последний осуществили 8 августа 1971 года – на орбиту был выведен «Космос-433».
Вскоре США ввели в эксплуатацию систему раннего оповещения, фиксировавшую ракеты не на подлёте к цели, а в момент старта. Теперь в случае пуска Р-36орб американские военные сразу получили бы информацию о происходящем. «Глобальные ракеты» утратили своё важнейшее преимущество – возможность внезапной атаки с любого направления.
Договор об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-2), подписанный 18 июня 1979 года, прямо запрещал «глобальные ракеты». В нём предусматривалась ликвидация двенадцати шахт Р-36орб и переоборудование шести шахт под испытания других комплексов. В 1982 году началось поэтапное снятие с дежурства и уничтожение ракет. В мае 1984 года все шахты были взорваны – система космической бомбардировки прекратила своё существование.
Антон Первушин
Свежие комментарии