На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Авиаторы и их друзья

80 706 подписчиков

Свежие комментарии

Это война...француз...

            

Де Жоффр Франсуа  ( de Geoffre Francois )

 

    Родился 8 Августа 1917 года в Париже. Барон де Жофр де Шабриньяк Франсуа получил свои "крылышки" в возрасте 17 лет. До войны увлекался спортом, был чемпионом Франции по лыжам среди студентов. Затем поступил на службу в ВВС, но в момент начала войны был ещё старшим капралом, проходил подготовку в нескольких учебных заведениях.

При заключении перемирия находился в Оране. Вместе с группой товарищей - пилотов собирался вылететь в Гибралтар на самолёте "Блок 175". Однако сделать это им не удалось, поскольку все они были арестованы и заключены в крепость Санта - Круз в Оране. Лишь после того как в Ноябре 1942 года в Алжире высадились англо - американские войска, Жофр смог возобновить полёты. Во время Тунисской компании был пилотом GC II / 5 "Лафайет", летал на самолёте Кертисс Р-40 "Уорхок", имел звание сержанта.

    В Январе 1944 года прибыл в Россию, в состав полка "Нормандия - Неман", будучи аспирантом. Молодой, задорный, острый на язык Франсуа де Жоффр, как и многие из вновь прибывших пилотов, утверждал, что имеет приличный налёт. И ему поверили. В одном из тренировочных полётов на Як-9, в паре с Лефевром, попал в снегопад. Срочно развернувшись, лётчики пошли на посадку. И Франсуа "приземлился" прямо на Ла-5, выруливающий на старт. Оба пилота чудом остались живы...

    Со временем де Жоффр набрался опыта и стал одним из сильнейших лётчиков полка. Марсель Лефевр ( у которого де Жоффр летал ведомым ), не раз отмечал исключительную осмотрительность Франсуа, который всегда своевременно информировал его обо всём происходившим вокруг.

 

 

          Вернувшись во Францию, отважный француз решил обязательно написать обо всём, что навек породило лётчиков "Нормандии" с Советским Союзом. В начале 1950-х     годов во Франции вышла замечательная книга "Нормандия - Неман" автором которой был Франсуа де Жоффр ( вскоре она была переведена и на русский язык ).

 

         Общий итог его боевой деятельности в составе полка "Нормандия", различными источниками, трактуется по разному - от 7 до 11 побед. Точных данных пока нет.

 

         

 

***********************************************

 

     В 8 часов вечера, когда сумерки еще не опустились на землю, полк "Нормандия" совершает боевой вылет в полном составе, разбившись на две группы. Одной командует Пуйяд, а другой - его заместитель майор Дельфино. В первой группе 22, во второй 17 истребителей. Обе они получают задание блокировать с воздуха Борисов, к окраинам которого подошла Красная Армия.

 

     Немецкие истребители висят в воздухе. Радио с земли непрерывно предупреждает:

 

     - Внимание, товарищи!.. Немецкие самолеты "фокке-вульфы"...

Первый бой

 

     Но в воздухе не только "фокке-вульфы", "мессершмитты" тоже прибыли на свидание. Капитан Шалль и его ведомый Керне сбивают два первых истребителя Мессершмигт-109. Обстановка накаляется. Немцы застигают врасплох Лемара и Гастона. У Лемара повреждено управление, в фюзеляже самолета зияет огромная пробоина. Самолет Гастона поврежден более серьезно. Он переворачивается в воздухе, оставляя за собой дымный след. Мы не спускаем с него глаз. Секунда - и все кончено. Наши сердца наполняются гневом и яростью. Прощай, Гастон! Но бой требует полного напряжения всех сил. Муане и Табюре яростно преследуют двух фрицев. Муане за несколько секунд превращает немецкий истребитель в пылающий факел. Это месть за Гастона!

 

     Шалль и Микель носятся над Борисовом в головокружительном хороводе. Вот Шалль сбивает один самолет противника, затем Микель подбивает другой. Но фриц, перед тем как признать себя побежденным, пытаясь выйти из крутого виража, стреляет длинной очередью и серьезно повреждает машину Микеля, который приземляется с убранным шасси в районе Орши.

 

     Да, это была настоящая потасовка. Жаль одного:

 

3-я эскадрилья не принимала участия в этом бою. Вот о чем я думаю ночью, когда командир полка сообщает о результатах сегодняшнего боя: семьдесят три вылета, семь сбитых вражеских самолетов. Гастон погиб, но Микель спасся.

 

     Дорогой старина Гастон! Война, участия в которой он добивался долгое время, окончилась для него в первом же бою.

 

 ****************************************************************************

Поединок Анатолия Голубова

 

     Однажды русские нам рассказывали о необычайном случае, приключившемся с полковником Голубовым, командиром 18-го гвардейского авиаполка. Во время преследования на бреющем полете "мессера" его самолет загорелся, подбитый огнем зенитной артиллерии. В это время он летел со скоростью 400 километров в час. Голубов уменьшил скорость до 200, снизился, открыл фонарь кабины и выпрыгнул без парашюта из объятой пламенем машины.

 

     - Он, конечно, погиб! - невольно вскрикиваем мы.

 

     - Нет, он жив! - взволнованно говорит нам полковой врач, очевидец этого необыкновенного случая. - Голубов катился по земле более двадцати метров, потеряв сознание от страшного удара при падении.

 

     Действительно, около полудня перед застывшими в строю летчиками 18-го полка и "Нормандии" приземляется "дуглас". Перед притихшим строем к самолету проносят на носилках полковника Голубова с перевязанной головой. Когда носилки оказываются около нас, огромным усилием воли он заставляет себя приподняться на локтях. Глубокие складки избороздили его мертвенно-бледное лицо. У него повреждены тазовые кости, сломано пять ребер, трещины на черепной коробке, все тело в сплошных ссадинах. Слабым, едва слышным голосом он, словно пришелец с того света, произносит слова, которые я никогда не смогу забыть:

 

     - Товарищи летчики 18-го полка и вы, наши друзья - французы из "Нормандии"... Я сожалею, что вынужден вас покинуть. Но очень скоро я вернусь и буду с вами до окончательной победы. Поклянитесь мне, что вы свято выполните ваш долг! До скорой встречи, друзья! Слава Красной Армии!

 

     В один голос мы выкрикиваем:

 

     - Клянемся!..

 

     Через шесть месяцев полковник вернулся к нам. Было тяжело смотреть, как он ковылял по полю, словно собранный из разрозненных частей. Но едва он немного поправился, как сразу же вылетел на очередное боевое задание во главе 18-го полка, сдержав таким образом данное им слово. Он командовал нами до окончательной победы. Этот человек сумел победить даже смерть.

     1-я эскадрилья с Пуйядом во главе взлетает и исчезает на горизонте на небольшой высоте. Затем в воздух поднимается 2-я эскадрилья под командой капитана Мурье. Наступает наш черед. Я запускаю мотор, за которым с такой любовью ухаживает мой верный Лохин. Механики относятся к нам с чувством трогательной дружбы. Надо видеть их лица, их горящие взгляды, их счастливые улыбки, когда мы сообщаем им о наших победах. Они радуются больше, чем мы. Но когда кто-нибудь из наших не возвращался, нам нередко приходилось наблюдать, как они уединялись, чтобы выплакать свое горе.

 

     Все готово. 3-я эскадрилья сейчас вылетает. Но что это?.. Внезапно на бреющем полете появляется одно из звеньев 2-й эскадрильи. Мы стараемся разглядеть на машинах номера. Это самолеты де Сейна и Лебра. Матрас делает мне знак убрать газ. Лебра приземляется совершенно спокойно, но де Сейн беспомощно кружится над аэродромом, словно не видя его. И тут мы замечаем, как белая полоса дыма вьется вдоль фюзеляжа. Нетрудно определить, что это утечка бензина. Майор Дельфино подбегает к микрофону и настойчиво повторяет:

 

     - Де Сейн, прыгайте! Де Сейн, прыгайте! Кто-то подбегает к Дельфино:

 

     - Мой командир... У де Сейна в хвостовом отсеке фюзеляжа находится его механик, сержант Белозуб...

 

     Лицо майора мгновенно хмурится. Он понимает, какая трагедия происходит сейчас в воздухе, и отходит от передатчика. Жизнь де Сейна больше ему не принадлежит. Конечно, де Сейн может еще спастись, выпрыгнув с парашютом, но это означает верную смерть механика. Решение принадлежит русским. Прибегает один из советских офицеров, которого уже поставили в известность о случившемся. Он кричит в микрофон:

 

     - Де Сейн, прыгайте! Я приказываю! Но лейтенант де Сейн продолжает бороться за жизнь сержанта Белозуба. Он старается сделать все возможное, чтобы посадить машину. Но это ему не удается. Самолет свечой взвивается в небо, сваливается на крыло, переворачивается на спину, пикирует, выравнивается и, переваливаясь с боку на бок, устремляется к посадочной полосе, но идет или поперек или под углом, но только не по оси. Де Сейн не видит полосу и прекрасно отдает себе отчет в том, что нормально приземлиться ему не удастся. Он прибавляет газ. "Як" встает на дыбы, задрав нос в небо. Картина ужасная. В последний раз де Сейн пытается посадить самолет вслепую. Самолет, словно взбесившись, делает свечу, опрокидывается на спину, ударяется о землю и исчезает в огромных языках пламени в нескольких сотнях метрах от нас.

 

     Бледные и безмолвные, наблюдали мы за этой страшной трагедией. Поступок де Сейна, отказавшегося выпрыгнуть с парашютом Только потому, что это не спасало его механика, - один из самых потрясающих героических подвигов, очевидцами которых мы были во время этой войны. Со сжавшимся от горя сердцем, но полные гордости за то, что француз так высоко поднялся в своей отваге, мы в полном молчании наблюдали за его борьбой. Я потерял близкого друга, с которым все годы учился в лицее Сен-Луи- и вместе готовился к поступлению в летную школу. Он должен был вот-вот получить звание капитана. Еще в то утро я завтракал вместе с ним. Де Сейн был чуткой, благородной натурой, скромный и простой.

 

 

     Семь дней мы вели непрерывные воздушные бои. Не проходило и десяти минут после вылета, как в воздухе уже завязывалась схватка. Теперь все летчики полка открыли свой боевой счет. Число побед быстро росло. Цифры говорят сами за себя. 16 октября полк, совершив 100 вылетов, уничтожил около 30 вражеских самолетов, не потеряв ни одного своего! Это неслыханный успех. 17 октября "Нормандия" совершила 109 вылетов и уничтожила 12 самолетов врага.

 

     На следующий день повторяется то же самое. В воздух поднимаемся через пять секунд после сигнала, пикируем, делаем виражи. И вот черный крест "мессера" уже в перекрестии прицела. Палец нажимает гашетку. К вражеской машине тянутся нити трассирующих пуль и снарядов... Взрыв... Дым... Вражеского самолета больше не существует. Взбудораженное сердце, работающее с максимальной нагрузкой, постепенно успокаивается... "Замедленная бочка" над посадочной полосой... Приземление... Осмотр машины механиком... Чашка чаю... Сигарета... И новый вылет! Рывок к черному горизонту! Снова стиснутые зубы, снова напряглись мускулы. Так проходят наши боевые будни.

 

 

     Наш праздник еще не закончился! 22 октября было сбито 13 "фокке-вульфов". 23 октября - 8 "фокке-вульфов" и один "мессершмитт". Вылеты не прекращаются. Но физическое состояние летчиков оставляет желать лучшего.

 

     Нас отмечают в приказе Верховного Главнокомандующего за наши сто побед за семь дней. Я также вношу свою долю: три победы - Юнкерс-88, Хейнкель-126 и Мессершмитт-109.

 

 

 

     30 декабря майор Дельфино вызывает меня и Шалля на командный пункт:

 

- Де Жоффр и Шалль. Вылет в 10 часов. "Свободная охота" на большой высоте. Сектор Гольдэп - Даркенем.

 

     И вот мы уже болтаемся в прозрачном морозном воздухе над Гросс Кальвеченом.

 

     - Все в порядке?

 

     - Абсолютно.

 

     Над нами леса и озера, озера и леса, и больше ничего. Озера, скованные льдом, ослепляют нас при каждом вираже отраженными лучами яркого солнца. Солнце настолько сильно бьет в глаза, что мне приходится прилагать невероятные усилия, чтобы не потерять Шалля из виду. Он, как и я, любит бешеную гонку. Я пристраиваюсь к нему. Крыло к крылу мы продолжаем патрулирование. Все, казалось, должно было закончиться без каких-либо приключений, как вдруг на нас сверху падают два "мессершмитта".

     Мы застигнуты врасплох. Я, как сумасшедший, беру ручку на себя. Машина страшно содрогается и встает на дыбы, но, к счастью, не срывается в штопор. Очередь фрица проходит в пятидесяти метрах от меня. Опоздай я на четверть секунды с маневром, и немец отправил бы меня прямо в тот мир, откуда не возвращаются, чтобы сделать очередной репортаж. Начинается воздушный бой. Каждый за себя, и бог за всех! У Шалля свой противник, у меня - тоже. В маневренности я имею преимущество. Враг это чувствует. Он понимает, что сейчас я хозяин положения. Четыре тысячи метров... Три тысячи метров... Мы стремительно несемся к земле... Тем лучше! Должно же сказаться преимущество "яка". Я крепче сжимаю зубы. Внезапно "мессер", весь белый, кроме черного зловещего креста и омерзительной, паукообразной свастики на фоне красного круга, выходит из пике и улепетывает на бреющем полете к Гольдапу. Я стараюсь не отстать и, взбешенный от ярости, преследую его, выжимая из "яка" все, что он может дать. Стрелка Показывает скорость 600 или 750 километров в час. Я увеличиваю угол пикирования и, когда он достигает примерно 80°, вдруг вспоминаю о Бертране, который разбился в Алитусе, став жертвой колоссальной нагрузки, разрушившей крыло. Инстинктивно я беру ручку на себя. Мне кажется, что она подается тяжело, даже слишком тяжело. Я тяну еще, осторожно, чтобы ничего не повредить, и мало-помалу выбираю ее. Движения обретают прежнюю уверенность. Нос самолета выходит на линию горизонта. Скорость несколько падает. Как все это вовремя! Я почти уже ничего не соображаю. Когда через доли секунды сознание полностью возвращается ко мне, я вижу, что вражеский истребитель несется у самой земли, словно играя в чехарду с белыми верхушками деревьев.

 

     Вид вражеской машины подхлестывает меня. Метр за метром, секунда за секундой я приближаюсь к ней. Она увеличивается, растет на глазах. Я ловлю ее в прицел. Мои трассирующие .пули ложатся точно в цель. Тонкая струйка черного дыма отделяется от фюзеляжа. Стреляю снова почти в упор и, словно рубанком, буквально снимаю стружку с "мессера". Он накреняется, вздрагивает. Мгновение кажется, что он подвешен на невидимой нити. Затем наступает финал: "мессер", перевернувшись в воздухе, падает на поляну, окутанный пламенем и дымом, подняв тучи снега, земли и металлических обломков.

 

     Ну, а мне не хватает времени, чтобы в знак поздравления пожать самому себе руку. Я слишком удалился от своей базы и окончательно потерял представление, где я нахожусь. Направление на восток! Внизу ничто не может послужить мне ориентиром: тянутся однообразные, сменяющие друг друга леса и перелески. Бензин на исходе. Его хватит самое большее на десять минут полета. На восток, только на восток, черт возьми! Держаться как можно дольше, скорее перетянуть за линию фронта и сесть на первом же поле, чтобы спасти самолет.

 

     В этот день удача сопутствовала мне. Без особых происшествий я приземлился на бывшем аэродроме, километрах в двадцати от Гросс Кальвечена.

 

 

     Создается впечатление, будто мы снова вернулись в Антоново. Вся авиация немцев в воздухе. Немецкие летчики пытаются любыми средствами помешать русскому наступлению, мы не знаем ни минуты передышки. Стоит сильный мороз. Мы переоделись в специальное обмундирование: унты из собачьих шкур, подбитые мехом комбинезоны, меховые шапки-ушанки. Но, даже несмотря на одежды полярников, я еще и теперь не могу понять, как у нас не отваливались от мороза пальцы, когда в струе воздуха от вращающегося винта нам приходилось закреплять свои парашюты голыми руками!

 

     Но морозное небо, к счастью, принимает на себя заботу о нашем обогревании. Наша эскадрилья вступает в бой с шестьюдесятью Фокке-Вульфами-190, несущими под фюзеляжами бомбы весом 500 килограммов. Начинается чудовищное побоище. Самолеты заполняют все небо. Они кружатся, беспрестанно пикируют, порой вспыхивают и, оставляя за собой полосы дыма, устремляются вниз.

 

     - Барон, не упусти, это твой...

 

     Бедный "фокке-вульф" мечется под моими пулями. Он забывает сбросить бомбы, что, возможно, и позволило бы ему спасти свою шкуру. Две очереди, и вот он, пылающий, как головня, входит в штопор.

 

     - Берегись, барон!

 

     Это предупреждает Андре. Инстинктивно я беру ручку до отказа на себя, едва не сломав ее. Мой "як" взмывает вверх. Вражеские пули проходят ниже- И зеленое металлическое чудовище с черным крестом проносится метеором под моим фюзеляжем. Его преследует Андре. Хотя снаружи минус 40 градусов, у меня на лбу выступают крупные капли пота.

 

     Только успеваю вернуться на базу, как слышу:

 

     - Барон, вам снова вылетать.

 

     - Есть, мой командир! Через минуту, только проглочу чашку чаю.

 

     - Хорошо, - торопливо говорит Дельфино, - отдохните немного. Вы, Микель, сегодня еще,не: вылетали, возьмите его самолет. Де Жоффр вылетит на следующее задание.

 

     Вылетает Дельфино, за ним сразу же отрывается Микель. Мы так его больше и не увидели. Уроженец Безье, мой товарищ по учебе в Ниме и по охоте на зайцев, Микель погиб буквально через несколько минут после того, как пожал мне руку, садясь в мой самолет. Смерть, предназначенная, вероятно, мне, досталась ему.

 

     Несмотря на мороз, который, кажется, становится все сильнее, атаки люфтваффе продолжаются. Тявканье пулеметов, громовые раскаты пушек, завыванье моторов перемешиваются с глухими стонами ветра.

 

     В вихре снега приземляется капитан Шалль, тяжело раненный в левую руку. Он нашел в себе силы уйти от неожиданно напавшего на него "фокке-вульфа" и благополучно посадить самолет. Вся кабина его залита кровью. Шалль только что сбил восьмой самолет противника.

 

    Соваж-старший уничтожает одного "фокке-вульфа" и тут же вместе с Пикено и Шаррасом вступает в неравный бой почти с двадцатью "мессерами". Три "яка", каждый защищая хвост своего товарища, смело атакуют. Но виражи Пикено недостаточно крутые. Воспользовавшись этим, один из "мессеров" пристраивается ему в хвост.

 

     - Ближе, Пикено, ближе...

 

     Слишком поздно. Снаряд пробивает бензобак. Машина взрывается в воздухе. "Мессеры", довольные своей добычей, улетают. Соваж возвращается на аэродром, а Шаррасу еще удается отомстить за Пикено: преследуемый им одиночный "мессер" задевает за верхушку дерева и разбивается.

 

     Через несколько дней Матрас и я сбиваем двух фрицев около леса под Инстербургом. Они не заметили нашего приближения. Это был лакомый кусочек! Пристроившись в хвост, мы уверенно препроводили эту пару в прусскую землю, к их предкам. Вечером мы потеряли нашего бедного Женеса. Кастэн садится на "брюхо" в районе Наумиестиса. За четыре дня наступления полк "Нормандия Неман" уничтожил 25 вражеских самолетов, повредил 12, но мы потеряли трех летчиков, и семь "яков" были выведены из строя. Майор Дельфино может гордиться своим полком. Он сам участвует почти в каждом бою. Но еще неделя таких сражений, и от полка останется только воспоминание.

 

     В тот же день майор Дельфино пережил трудные минуты, которые невозможно забыть.

 

     Днём он возглавил группу "яков" в составе Гидо, Мартэна, Версини, Перрэна и Монжа. К западу от Эйлау "яки" приблизились к месту ожесточенного боя между истребителями одного советского полка и "мессершмиттами".

 

     В момент появления нашей группы в районе боя четыре "мессершмитта" отрываются от своих и атакуют Дельфино. Он предупреждает ведомых и начинает боевой разворот.

 

     Буквально за две - три секунды ему удается пристроиться в хвост одному "мессеру". Он его подбивает, а Гидо приканчивает. Мартэн и Перрэн также сбивают своих противников. Монж исчезает с поля боя. Он возвращается к нам только через две недели.

 

     Не имея возможности заниматься поисками Монжа, Дельфино бросается в атаку на последнего "мессера". Немецкий летчик, который залетел примерно на пятьдесят километров в глубь русской территории, даже и не думает спасаться бегством. Увидев "як", он с остервенением атакует его. Дельфино в свою очередь тоже хочет уничтожить врага. И два истребителя вступают в поединок, длившийся более четверти часа. Дельфино столкнулся с очень опытным летчиком и почувствовал, что ему не удастся сбить немца, маневрирующего с такой удивительной легкостью. Кипя от гнева, Дельфино вынужден прекратить бой, опасаясь, что ему не хватит бензина.

 

Р     ассказывая эту историю в столовой, он заявил:

 

- Я никогда еще не встречал летчика такого высокого класса...

 

     Как выяснилось впоследствии, Дельфино довелось встретиться с одной из редких в то время машин - истребителем Мессершмитт-309 с эллиптическим крылом.

 

     В этот же день, после всех пережитых волнений, мы вылетели на юг, где нам предстояло участвовать в последних сражениях за Кенигсберг. Мир уже совсем близок, война вот-вот должна закончиться.

 

     В те дни немцы стали применять самолеты Фокке-Вульф-190, с удлиненной носовой частью фюзеляжа, и Мессершмитт-109 типа "G" и "К" - новые, более маневренные и лучше вооруженные скоростные истребители. Наступали дни самых жестоких боев.

 

 

 

     На другой день потрясающая новость выводит всех из состояния крайней усталости, накопившейся со времени прибытия в Москву. Мы возвращаемся во Францию на наших боевых самолетах. Маршал Сталин передает нам наши "яки".

 

     Это была правда. Генерал де Голль направил маршалу Сталину телеграмму следующего содержания: "Ввиду того что боевые действия в Европе закончены, я прошу вас передать в распоряжение французской авиации полк "Нормандия Неман". Я пользуюсь этим случаем, чтобы еще раз поблагодарить вас за то, что вы приняли французских летчиков в ряды славной советской авиации и снабдили их оружием для участия в боях против нацистского врага. Братство по оружию, скрепленное таким образом на полях сражений, предстает в нашей победе как надежный залог дружбы обоих народов - советского и французского. С приветом"{27}.

 

     Сталин ему ответил: "Ваше послание от 2 июня получил. Французский авиационный полк "Нормандия - Неман" находится в Москве и готов к отъезду во Францию. С советской стороны не было и нет какого-либо повода к задержке его отбытия во Францию. Полк пойдет на родину в полном вооружении, то есть при самолетах и авиационном вооружении, маршрутом через реку Эльбу и далее на запад. Я считаю естественным сохранить за полком его материальную часть, которой он пользовался на восточном фронте мужественно и с полным успехом. Пусть это будет скромным даром Советского Союза авиации Франции и символом дружбы наших народов.

 

     Прошу принять мою благодарность за хорошую боевую работу полка на фронте борьбы с немецкими войсками"{28}.

 

 

     Я хотел бы закончить эту книгу, которая, я надеюсь, несмотря на свои несовершенства, является достоверным и искренним свидетельством великого подвига французов, одной историей, которая, как мне кажется, придаст нашему прошлому его истинный смысл и его истинное значение.

 

     В Сан-Антоне, в Австрии, зимой 1949 года два французских офицера катались на лыжах. Они не блистали особыми способностями в этом виде спорта, поэтому один молодой австриец, загорелый, с живыми глазами, подойдя к ним, сказал:

 

- Я инструктор. Разрешите мне дать вам несколько советов.

 

     Офицеры согласились. Завязался разговор. Говорили о лыжах. Говорили об Австрии. Говорили о настоящем. И кончили, как и следовало ожидать, воспоминаниями о прошлом. И только тогда молодой инструктор представился:

 

- Я капитан Пеп Габль, бывший летчик 3-й эскадрильи "Мельдерс" в Восточной Пруссии.

 

     Я подавил готовое уже сорваться с моих уст ругательство.

 

- Черт подери, эскадрилья эта стояла против нас!

 

- Вы тоже летчики?

 

- Мы были ими, по крайней мере, в полку "Нормандия - Неман".

 

     Капитан Пеп Габль улыбнулся.

 

- Значит, мы стояли друг против друга в Гумбиннене и в Пиллау. Ваши "яки" с трехцветным носом причинили нам немало хлопот. Мне интересно было бы узнать, кто из ваших сбил нашего полковника, знаменитого Бёренброка, имевшего сто сорок побед. Это был жестокий бой. Мне пришлось пережить ваш налет на Хайлигенбайль... Это было в начале февраля 1945 года. Я был также в пиллауском аду, где совершил свои последние вылеты.

 

     Несколько мгновений мы стояли ошеломленные, не в состоянии вымолвить ни слова. Потом мы невольно рассмеялись.

 

     Перед нами стоял один из наших наиболее опасных противников в прошлом - летчик из эскадрильи "Мельдерс". Мы долго говорили, стоя по-прежнему на лыжах: вспоминали о боях, тактических приемах, достоинствах самолетов, победах и поражениях. Я очень удивлялся, не находя в себе даже слова ненависти, и чувствовал себя как игрок футбольной команды, беседующий с соперником по мячу.

 

     А что бы вы сделали на моем месте?! Крупный разговор состоялся в небе четыре года тому назад. Сейчас мы стояли на мирной земле. И незачем было ворошить прошлое, оно могло помешать нам увидеть грядущее. Ничто не давало повода для ненависти, больше смысла имело учить друг друга. Я не думаю, чтобы кто-нибудь из моих товарищей летчиков, добровольно поехавших в Россию, поступил бы не так, как поступили мы…

Рекомендуем
Популярное
наверх