Другой спутник

4 октября 1957 года с казахстанского полигона Тюра-Там (космодрома Байконур) стартовала межконтинентальная баллистическая ракета Р-7. Вместо очередных испытаний на дальность полёта она вывела на орбиту рукотворный объект – небольшой блестящий шарик с четырьмя длинными антеннами. Сегодня он известен всему миру как первый искусственный спутник Земли.

При этом мало кто знает, что этот аппарат мог выглядеть совсем по-другому.

Вторая луна

Идею искусственного спутника сформулировал великий физик Исаак Ньютон в фундаментальной работе «Математические начала натуральной философии» (Philosophiæ Naturalis Principia Mathematica, 1687), описав потенциальную возможность разогнать пушечное ядро до скорости, при которой оно не упадёт на Землю, а будет бесконечно долго вращаться по орбите. Много позже идею обыграли французские фантасты Жюль Верн и Андре Лори в романе «Пятьсот миллионов бегумы» (Les Cinq Cents Millions de la Bégum, 1879). За десять лет до французов американский теолог Эдвард Хейл в дилогии, состоящей из повестей «Кирпичная луна» (The Brick Moon, 1869) и «Жизнь на кирпичной луне» (Life in the Brick Moon, 1870) представил куда более смелый проект – обитаемого спутника.

Хейла называют «литературным вундеркиндом»: он очень рано начал писать и публиковаться, причём отдавал предпочтение сугубо реалистическим рассказам. «Кирпичная луна» стала исключением. Персонажи дилогии задумали отправить на орбиту объект диаметром 200 футов (61 м), сделанный из кирпича (они полагали, что при полёте через атмосферу он раскалится настолько, что температуру не сможет выдержать ни один существующий металл). Для запуска использовались гигантские маховики, но получилось так, что система случайно сработала раньше времени, поэтому вместе с «луной» в космос отправились её строители. И они не только уцелели там, но и основали процветающую колонию!

Дальнейшее развитие идея обитаемого спутника (или орбитальной станции) получила в трудах основоположников теоретической космонавтики. Например, Константин Эдуардович Циолковский пришёл к ней в научно-фантастической повести «Вне Земли», сокращённая версия которой была впервые опубликована в популярном журнале «Природа и люди» в 1918 году.

Циолковский предполагал, что в будущем (ориентировочно после 2017 года) научное сообщество изыщет возможность запустить на геостационарную орбиту тысячи ракет с пассажирами, которые начнут строительство станции в виде огромной цилиндрической оранжереи, способной поддерживать жизнь ста человек. Она должна медленно вращаться, но не для создания искусственной силы тяжести, а для регулирования внутренней температуры. По замыслу Циолковского, такие станции-оранжереи можно будет соединять друг с другом, создавая в космосе более крупные колонии.

В 1929 году появился ещё более грандиозный проект – космической станции на гелиоцентрической орбите (то есть искусственной планеты). Его предложил английский физик Джон Бернал, вошедший в историю как автор термина «научно-техническая революция». Станция представляла собой сферу диаметром 16 км, изготовленную из материала астероидов и способную вместить от 20 000 до 30 000 человек – они должны были жить на её внутренней поверхности. Бернал полагал, что искусственная планета может служить в качестве «площадки» для старта и ремонта космических кораблей, астрономических наблюдений и туризма.

Однако время шло, а средство доставки спутника или станции на орбиту построить не получалось. Из-за отсутствия носителя появлялись и весьма экзотические проекты. Например, в 1944 году генерал-майор Георгий Иосифович Покровский опубликовал статью «Новый спутник Земли», в которой рассматривалась идея запустить металлический объект способом направленного взрыва. Разумеется, он понимал, что подобным способом на орбиту можно вывести лишь какие-то обломки, но был уверен, что и такой опыт пригодится: наблюдение за их движением даст новую информацию о природных условиях на границе космоса.

Известный советский теоретик космонавтики Ари Абрамович Штернфельд активно отстаивал идею постройки большой обитаемой базы – «малой луны», которая должна служить стартовой «площадкой» для межпланетных полётов. С целью популяризации своей концепции он написал серию фантастических «репортажей», в которых наглядно изложил поэтапную программу освоения внеземного пространства.

Проекты теоретиков отличались размахом, в котором наглядно проявлялась наивность увлечённых людей. Их извиняет то, что они и представить себе не могли, с какими трудностями столкнётся практическая космонавтика.

Тема №72

В октябре 1954 года появился необычный футурологический выпуск журнала «Знание – сила», один из разделов которого был посвящён грядущему полёту на Луну. В нём ведущие советские популяризаторы науки и писатели-фантасты делились своими представлениями о космической экспансии. Среди прочего на страницах журнала давался прогноз: первый искусственный спутник будет запущен в 1970 году, причём сразу на геостационарную орбиту. Авторы выпуска ошиблись – космическая эра началась гораздо раньше.

Обсуждение реальных, а не фантастических искусственных спутников началось после того, как в октябре 1951 года Международный совет научных союзов при ЮНЕСКО принял решение об организации условного Международного геофизического года, приуроченного к максимуму солнечной активности. Он должен был начаться 1 июля 1957 года и закончиться 31 декабря 1958 года (18 месяцев).

О своём намерении отправить в этот период спутник на орбиту заявили 29 июля 1955 года Соединённые Штаты Америки. Позднее, 3 августа, с аналогичным обещанием выступил академик Леонид Иванович Седов, который много лет был для западных журналистов самым авторитетным экспертом по советской космонавтике.

Главный конструктор ОКБ-1 (Особое конструкторское бюро №1) Сергей Павлович Королёв не собирался отдавать американцам первенство в запуске первого искусственного спутника. За теоретическим обоснованием проекта он обратился к своему давнему соратнику – инженеру-полковнику Михаилу Клавдиевичу Тихонравову. Разговор между ними по этому поводу состоялся ещё в сентябре 1953 года. Работы над прототипом межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 только разворачивались, но специалистам, в том числе Тихонравову, было ясно, что двухступенчатый носитель, построенный по «пакетной» схеме, способен разогнаться до первой космической скорости.

Группа Тихонравова, работавшая в НИИ-4 МО (Научно-исследовательский институт №4 Министерства обороны), произвела в рамках темы №72 необходимые расчёты, результаты которых легли в основу докладной записки «Об искусственном спутнике Земли». 27 мая 1954 года Королёв направил её министру вооружения Дмитрию Фёдоровичу Устинову с рекомендацией одобрить начало проектирования. Ответ был отрицательным, ведь от ОКБ-1 ждали, прежде всего, ракету стратегического назначения – научно-исследовательская тематика политиков и военных волновала мало.

Ракетчиков не смутил отказ. В мае 1955 года Тихонравов подготовил новую записку, а 16 июня Королёв добавил в неё свои соображения, сделав акцент на «политическом значении» запуска первого спутника. Однако и эта записка не произвела заметного впечатления на партийное руководство.

И всё же работы над темой №72 продолжались. При этом рассматривались два варианта автоматических спутников. Первый вариант – спутник, летающий по орбите высотой от 200 до 300 км, без возможности ориентироваться в пространстве; ему присвоили обозначение «Объект “Д”». Второй вариант – спутник, способный ориентироваться и разворачиваться под управлением с Земли; его назвали «Объект “ОД”». Спутники должны были оснащаться бортовыми системами связи с наземными пунктами, обеспечивающими проведение телеметрического контроля бортовых систем, траекторные измерения, взаимодействие с командными радиосистемами и т. п.

Отношение советских властей к проекту изменилось только после заявления американского президента Дуайта Эйзенхауэра, который «утвердил план приступить к запускам малых беспилотных спутников на земную орбиту». В начале августа первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв и председатель Совета министров Николай Александрович Булганин получили записку в связи с космической инициативой США, и решение поддержать отечественные разработки по теме №72 было принято практически сразу.

30 августа 1955 года на совещании у Василия Михайловича Рябикова, который в то время занимал пост заместителя министра среднего машиностроения, собрались ведущие специалисты по ракетной технике, в том числе Сергей Павлович Королёв, Михаил Клавдиевич Тихонравов и Валентин Петрович Глушко. От Академии наук присутствовал Мстислав Всеволодович Келдыш. Королёв выступил с кратким сообщением о возможностях ракеты Р-7 и вариантах спутников, после чего предложил создать в структуре АН СССР подразделение по выработке программы научных исследований с помощью серии космических аппаратов – «Специальную комиссию по объекту “Д”».

Келдыш с энтузиазмом включился в работу и с декабря 1955 по март 1956 года провёл ряд совещаний с учёными, которые были так или иначе заинтересованы в изучении околоземного пространства. Каждое совещание было посвящено одному вопросу: космическим лучам, ионосфере, магнитному полю Земли и т. п. Обсуждались три вопроса: что может дать искусственный спутник для данной области науки, какие приборы нужно поставить на него, и какая из научных групп возьмётся конструировать их.

Серьёзный подход к делу способствовал тому, что 30 января 1956 года было принято постановление Совета министров №149-88 «О создании объекта “Д”». В нём, в частности, говорилось:

«Принять предложение <…> о создании в 1957-1958 гг. на базе разрабатываемого изделия Р-7 искусственного спутника Земли (объект «Д») весом 1000-1400 кг с аппаратурой для научных исследований весом 200-300 кг.

Срок первого пробного пуска объекта «Д» установить – 1957 год».

Получив долгожданное постановление, Королёв немедленно приступил к реализации своих планов. К июлю 1956 года эскизный проект объекта «Д» (изделие 8К71Д) был готов. После перебора вариантов остановились на конической форме корпуса со сферическим днищем. Специально для запуска спутника ракета Р-7 (8К71) была модернизирована до версии 8А91, которая отличалась от исходной форсированием двигателей (в том числе рулевых камер). Материальную часть изготавливал Опытный завод №88 ОКБ-1.

Многие технологии в объекте «Д» использовались впервые и нашли применение в конструкции космических кораблей. Например, помимо химических аккумуляторов, спутник был оснащён секциями полупроводниковых солнечных батарей. Во избежание перегрева регулирование температуры внутри герметичного корпуса осуществлялось принудительной циркуляцией теплоносителя (газообразного азота) и, главное, изменением коэффициента собственного излучения: для этого на боковой поверхности спутника установили шестнадцать секций автоматически управляемых жалюзи.

Объект «Д» нёс в себе двенадцать научных приборов для измерения давления и ионного состава высших слоёв атмосферы, напряжённости электростатического и магнитного полей Земли, интенсивности корпускулярного излучения Солнца, интенсивности первичного космического излучения, регистрации ядер тяжёлых элементов в космических лучах и ударов микрометеоров.

Первый простейший

Осенью 1956 года выяснилось, что намеченные планы запуска спутника находятся под угрозой срыва из-за трудностей в создании научной аппаратуры. Сохранилась записка «О работах по объекту “Д”», направленная 28 сентября в ЦК КПСС; в ней излагалось содержание доклада Келдыша на заседании Бюро Президиума Академии наук. Среди прочего академик отмечал:

«Следует подчеркнуть, что ряд министерств, например, Министерство радиотехнической промышленности, существенно задерживает сроки изготовления и поставки различных изделий и материалов.

Особенно напряжённое положение с использованием полупроводников на объекте “Д” и с созданием кремниевой солнечной батареи в качестве источника питания аппаратуры и телеметрии. Министерство цветной металлургии СССР и Министерство химической промышленности существенно задерживают поставку чистого кремния и кварца.

К числу недостатков работы Специальной комиссии при Президиуме АН СССР по объекту “Д” следует отнести то, что до настоящего времени к оптическим наблюдениям за объектом “Д” не привлечены астрономы и не подготовлены предложения по малому объекту “Д”.

Кроме того, Специальная комиссия затянула вопрос по согласованию технического задания на аппаратуру по фотографированию земной поверхности».

Возникла идея перенести дату запуска на апрель 1958 года. Столь долгая отсрочка категорически не устраивала Королёва, и тогда он принял «волюнтаристское» решение, ставшее историческим. 25 ноября ОКБ-1 внесло предложение о разработке и запуске в апреле-мае следующего года «Простейшего спутника» (объект ПС-1) массой до 100 кг. Конструктор Борис Евсеевич Черток в мемуарах пересказывал слова Константина Давыдовича Бушуева:

«СП [Сергей Павлович] собрал всю нашу команду и предложил работы по «объекту Д» временно остановить, а всем за оставшийся месяц сделать «хоть на коленке» простейший спутник. Мы уже прикинули с баллистиками, можем килограммов 80 вытащить на орбиту с апогеем в 1000 километров. СП считает, что это будет сенсация. Надо успеть не только этот футбольный мяч сделать, но ещё для него обтекатель и специальную систему разделения. <…> Нас всех СП терроризирует сообщениями, которые ему кто-то подбрасывает или он сам их придумывает, якобы американцы объявили, что запустят свой спутник по программе «Авангард» в октябре. Келдыш считает, что они способны вывести не более 10-15 килограммов, но шуму наделают много».

Новая инициатива была одобрена, и 15 февраля 1957 года вышло постановление Совета министров №171-93 «О мероприятиях, связанных с проведением Международного геофизического года» (утверждено постановлением Президиума ЦК КПСС №П76/III), предусматривавшее запуск простейшего спутника на орбиту, проверку возможности наблюдения за спутником и приёма радиосигналов с его борта. Важный момент – запуск объекта ПС-1 разрешался только после одного-двух успешных стартов ракеты Р-7.

Руководство работами по конструированию и изготовлению облегчённого варианта спутника в ОКБ-1 поручили двум инженерам – Михаилу Степановичу Хомякову и Олегу Генриховичу Ивановскому. Радиопередатчик сконструировали Константин Иосифович Грингауз и Вячеслав Иванович Лаппо. Специальные сигналы для передатчика придумывал Михаил Сергеевич Рязанский. Головной обтекатель ракеты, защищавший спутник от воздействия атмосферы на участке выведения, проектировала группа Сергея Осиповича Охапкина.

Спутник выглядел по схеме очень простым, но создавался он впервые; готовых аналогов орбитального искусственного объекта в технике не существовало. Довольно быстро конструкторы пришли к выводу, что ПС-1 выгодно изготовить в форме шара. Сферическая форма позволила при меньшей поверхности оболочки наиболее полно использовать внутренний объём. На сферической форме настаивал и Королёв – вероятно, ему запал в душу образ «малой луны».

Все, кто работал в то время над спутником, позднее отмечали, что главный конструктор придавал особое значение эстетике первого космического аппарата: алюминиевая сфера была тщательнейшим образом отшлифована до чистого блеска и помещена на ложе, обитое бархатом. Королёв прозорливо предвидел, что ПС-1 станет одним из символов ХХ века, появится на марках и медалях, на открытках и в памятниках, поэтому добивался максимальной выразительности при элегантной простоте внешнего вида.

Внутри спутника разместили два передатчика с частотой излучения 20,005 и 40,002 МГц. Мощность излучения составляла 1 Вт, что позволяло принимать сигналы ПС-1 на значительных расстояниях широкому кругу радиолюбителей. Сами сигналы спутника имели вид телеграфных посылок длительностью около 0,3 секунды. Когда работал один из передатчиков, для другого наступала пауза. Расчётное время непрерывной работы – не менее двух недель.

Энергопитание бортовой аппаратуры ПС-1 обеспечивали электрохимические источники тока (серебряно-цинковые аккумуляторы). Четыре длинные антенны монтировались на передней («верхней») полуоболочке. Специальный пружинный механизм разводил антенны на угол 35° от продольной оси спутника после его отделения от носителя. Общая масса ПС-1 составила 83,6 кг.

Проектирование велось быстрыми темпами, а изготовление деталей шло параллельно с выпуском чертежей. «Двойник» спутника многократно состыковывали и отделяли от корпуса ракеты, пока конструкторы не убедились, что надёжно действует вся цепочка: срабатывают пневмозамки, отделяется головной обтекатель, освобождаются из «походного» положения штыри антенн, а толкатель направляет спутник вперёд.

17 сентября 1957 года на собрании, посвящённом столетию со дня рождения Циолковского, в Колонном зале Дома Союзов выступил мало кому в то время известный член-корреспондент Академии наук Сергей Королёв. Примечательно, что тезисы его доклада были в тот же день опубликованы в газете «Правда» в виде статьи под названием «Основоположник ракетной техники» – первая послевоенная публикация Королёва в тиражном издании, причём подписанная его настоящей фамилией!

В статье были такие слова:

«Советские учёные работают над вопросами глубокого проникновения в космическое пространство. Сбываются замечательные предсказания К.Э. Циолковского о полётах ракет и о возможности вылета в межпланетное пространство, высказанные им более шестидесяти лет тому назад».

Через два дня после этого, 19 сентября, Королёв прибыл на полигон Тюра-Там. Там состоялось заседание Государственной комиссии по запуску спутника, где все службы подтвердили свою готовность к старту.

22 сентября на полигон доставили ракету-носитель 8К71ПС (№М1-1) со спутником ПС-1. Она представляла собой значительно облегчённую модификацию лётного испытательного варианта Р-7. Макетная головная часть вместе с измерительными системами была снята и заменена коническим переходником. С центрального блока убрали радиоотсек с системой радиоуправления общей массой 300 кг, поскольку не было нужды в высокой точности выведения полезной нагрузки. В верхней части бака окислителя центрального блока сделали противосопло для торможения блока и увода его в сторону от спутника после разделения.

В ходе подготовки в Монтажно-испытательном корпусе прошли последние тесты. Тогда и случился неприятный казус. Ведущий инженер-конструктор Олег Генрихович Ивановский вспоминал:

«Полуоболочки корпуса уложили на высокие специальные подставки, в комнату монтажники внесли батарею. Последние контрольные замеры. Смотрю на вольтметр, и… холодок пробежал по коже, а во рту стало как-то кисло. Напряжение на нужных контактах штепсельного разъёма – нуль!

Пришлось об этом докладывать Королёву. Кстати, на полигон уже прилетел Председатель Государственной комиссии по пуску спутника Василий Михайлович Рябиков!

Само собой разумеется, что немедленно была создана специальная комиссия с участием самых ответственных специалистов.

Батарею возложили на «операционный» стол. С серьёзностью хирургов, делающих операцию на человеческом сердце, наши монтажники приступили к вскрытию. Ей, понятно, больно не было, чего никак нельзя было сказать, глядя на побледневшее лицо Владимира Сергеевича Богоцкого, ответственного от того самого института, готовившего батарею.

Сняли полированные блестящие крышки корпуса. И в руках нашей монтажницы – Риммочки Коломенской – штепсельный разъём… и несколько оторвавшихся из-за плохой пайки проводов.

В комнате второго этажа испытательного корпуса собралось довольно много народу. Как сейчас вижу побелевшее от гнева лицо Рябикова, его руку, постукивавшую по столу куском кабеля с тем злополучным штепсельным разъёмом, слышу и слова, произносимые сквозь зубы:

— Ну, бандиты вы или не бандиты? Ну, можно ли найти имя такому безобразию?

Рядом Королёв. Молчит. Только желваки на скулах ходят.

«Подсудимый» Богоцкий, с присущей ему невозмутимостью и с французским прононсом, пытался объяснить:

— В цэлях повищэния надьёжности ми пгименяли эпоксидную смолу, но… но… этого…

— Нет, вы мне ответьте, бандиты вы или не бандиты?..

Вечером шутили, что «изглоданный труп» Богоцкого был выброшен из окна второго этажа.

Тот злополучный штепсельный разъём был заново перепаян золотыми ручками Риммочки Коломенской, напряжение на контактах проверено. Батарею установили на место. Проверили ещё раз работу приборов, герметичность. Всё в порядке».

Пуск назначили на 6 октября 1957 года, но Королёв потребовал произвести его на двое суток раньше. Согласно популярной легенде, причиной стал полученный из Москвы листок экспресс-информации, в котором утверждалось, что на совещании по координации запусков ракет и спутников, которое проходило в Вашингтоне по линии Международного геофизического года, на 6 октября намечен американский доклад «Спутник над планетой». Главный конструктор встревожился: вдруг это будет не доклад, а сообщение об успешном запуске? Конечно, Королёв знал, что конкуренты перенесли старт своего космического аппарата на март 1958 года, но что если они тайно решили пересмотреть сроки?

Действительно, американцы могли попытаться опередить СССР. В то самое время они активно развивали проект «Фарсайд» (Farside), который предусматривал пуски на большую высоту (примерно 6370 км) связок твёрдотопливных ракет, стартующих со стратостата. Если в конце разгона верхнюю ракету направить горизонтально, то теоретически она может разогнаться до первой космической скорости и стать искусственным спутником Земли.

3 октября 1957 года с тихоокеанского атолла Эниветок была предпринята попытка запустить ракету проекта «Фарсайд», однако американцам не повезло: стратостат не достиг заданной высоты, ракета сбилась с курса, максимальная высота её полёта составила около 800 км.

Приказ о пуске ПС-1 был подписан на полигоне Тюра-Там 2 октября. Следующим утром ракету вывезли на старт. В ночь с 3 на 4 октября началась заключительная стадия подготовки – заправка ракеты компонентами топлива.

4 октября 1957 года в 22:28 по московскому времени ярчайшая вспышка осветила ночную казахстанскую степь. Олег Ивановский вспоминал:

«Я смотрел, не отрывая глаз, боясь моргнуть, пропустить мгновенье подъёма.

И вот отблеск пламени и вслед за ним низкий раскатистый гул. Ракету заволокли клубы дыма, поползли вверх, ракета, казалось, дрогнула и поднялась… И – всплеск! Ярчайший всплеск света! Пламя вырвалось и рвало ночь. Заметил, кругом светло, так светло, что видны тени, резкие, но бегущие живые тени, от стоящих неподвижно людей и машин. Такое я видел впервые…

«ПОШЛА!!!»

Через десяток минут из фургона телеметристы сообщили, что всё в порядке, первая космическая скорость ракетой набрана, спутник отделился от ракеты».

Наблюдения на первых витках показали, что ПС-1 движется по орбите с наклонением 65,1°, высотой 228 км в перигее и 947 км в апогее. Каждый виток занимал 96 минут 10,2 секунды.

Мировой общественный резонанс был ошеломляющим. Зрелище маленькой искусственной звёздочки, бегущей в небе за пределами атмосферы, с неустанно передаваемым по радио «бип-бип-бип» быстро захватило внимание широкой аудитории, включающей учёных, радиолюбителей, военных, агентов разведслужб и бесчисленных зрителей, взобравшихся с биноклями на крыши.

Советское руководство и, прежде всего, лидер страны Хрущёв торжествующе наблюдали, как «оценивающее любопытство западных стран сменяется восхищением, смешанным с завистью». Пропагандистское клише «социализм – это и есть та надёжная стартовая площадка, с которой Советский Союз запускает свои космические корабли» утвердилось в качестве беспроигрышного козыря на международной арене.

Интересна ещё одна деталь исторического запуска. Принято считать, будто бы бегущая по небосводу звёздочка, появившаяся после 4 октября 1957 года, – это сам спутник. В действительности отражающая поверхность ПС-1 была слишком мала для визуального наблюдения; любопытствующие видели вторую ступень – центральный блок ракеты-носителя, который вышел на ту же орбиту.

ПС-1 летал девяносто два дня, до 4 января 1958 года совершив 1400 оборотов вокруг Земли.

Что касается объекта «Д», то он отправился на орбиту 15 мая 1958 года под названием «Третий искусственный спутник» и на тот момент стал крупнейшим научным достижением СССР.

Запасной вариант

У команды Королёва были конкуренты не только в США. Идею запуска искусственного спутника рассматривал Михаил Кузьмич Янгель, возглавлявший ОКБ-586 (Особое конструкторского бюро №586).

В 1956 году, вернувшись из очередной командировки в Москву, он собрал совещание с ведущими специалистами своего бюро, где, помимо информации о текущей деятельности, объявил:

«В будущем году Королёв будет запускать искусственный спутник на «семёрке». Мне предложено [Дмитрием Фёдоровичем Устиновым] подстраховать эту работу. Думаю, задачу можно решить, если на нашу Р-12 поставить вторую ступень».

Предложение Янгеля состояло в том, чтобы, располагая межконтинентальной ракетой, «нарастить» её на одну ступень, которая может разогнаться до первой космической скорости. С учётом жёстких сроков запуска первого спутника специалисты ОКБ-586 собирались сэкономить время, опираясь на готовое производство, аппаратуру и стартовый комплекс.

В январе 1957 года начались проектно-поисковые работы. Они показали, что ни одна из существующих ракет, зенитных и баллистических, либо не вписывается как вторая ступень в Р-12 (8К63), либо из-за низкой тяги двигателей не способна развить космическую скорость после отделения. Не прошёл экспертизу и укороченный вариант Р-12: для него не нашли подходящего высотного двигателя.

Получалось, что вторую ступень надо проектировать «с нуля». Тут конструкторы столкнулись с масштабным фактором – «изделие» никак не удавалось «подогнать» под Р-12 без значительной потери тяги.

Так или иначе, работа по созданию альтернативного спутника не стала приоритетной для ОКБ-586, поскольку не могла дать быстрых результатов. Космической тематикой главный конструктор Янгель вплотную занялся лишь в 1959 году, когда выступил с предложением о разработке ракеты «Космос» (63С1) на основе боевой Р-12. Первый успешный запуск этого носителя был осуществлён 16 марта 1962 года – на орбиту был выведен сферический спутник ДС-2 («Космос-1»).

Антон Первушин